Сидел себе ветеран, никого не трогал, даже ноги свои не трогал, т.к. от старости они у него отказали года два как. Сидел ветеран в страшнейшей нищете (даже телевизора не было) в четырех стенах два долгих года, которые в этой атмосфере чарующей безысходности, видимо, тянулись целую вечность. Никто и никак не помогал ветерану, всем на него вообще насрать было: "подумаешь, старый неходящий хрыч в конуре сидит прикованный". А "старый неходящий хрыч" сидел и считал тиканье часиков, тщательно наблюдая за движением стрелочки, ибо в его пустой квартире и заняться-то было больше нечем. А часики тикали-тикали, тикали-тикали... и вот ЧАС ПРОБИЛ!!!
Под громкую барабанную дробь занавес пал и главкомандующий дал сигнал: сезон открыт! На неходячего деда сразу же обратили свое внимание городские власти; белым платочком аккуратно смахнули накопившуюся за годы сидения пыль, протерли медальки да побрякали ими немножечко, чтобы оценить, достаточно ли звонко это бряцанье будет разливаться по округе с трибуны. И, на потеху жадной до зрелищ публики, вытащили неходячего ветерана из его чуланчика, который на два долгих года стал его же тюрьмой.
Думали-гадали, как отблагодарить ветерана за все труды его былых лет, да придумали: "Ай да, покатаем его на каталке по городу один день!" Сказано — сделано. Ублажение старика под личный контроль взял аж мэр Иркутска: "Покатать в знак признательности!" — решительным росчерком пера определил судьбу ветерана на грядущий день высокопоставленный чиновник!
Потом немножечко подумал и добавил: "Созвать журналистов! Показать им, как мы катаем ветерана! Пусть городское быдло радуется!"
Покатали ветерана по разбитым дорогам вдоль обшарпаных стен домов с покрывшимися плесенью от всеразъедающей мочевины фундаментами. Показали публике. По улицам, что называется, ветерана катали — как видно, напоказ....А напоследок телевизор даже подарили.
Вот вечер близится, ветерана прикатили обратно домой, вытряхнули из каталки прямиком в его кровать с просевшим и прогнившим от влаги за годы эксплуатации матрасом.
— Но я же воевал, чтобы у вас все хорошо было! — будто бы в последний раз издал хриплый стон ветеран
— Вот у нас и хорошо, — поправляя дорогой галстук, бросил в его сторону краткий ответ высокопоставленный чиновник.
— Но ведь...
— Что тебе еще надо, старая падла? — резко прервал его речь мэр, - тебе же телевизор подарили? И даже покатали по улицам, сука ты неблагодарная.
— Но... — отчаянно пытался прорваться в закрывающуюся дверь утихающий где-то в глубине коморки дрожащий голос.
— Теперь тебе будет чем заняться до следующего 9 мая: будешь смотреть Ералаш, мы как раз по случаю у них выпуск заказали патриотический, в котором посоветовали сызмальства умирать за родину. Чтобы у нас все хорошо было. Потому что мы в России чтим как вас, так и ваш подвиг, старый ты дурак!
После этих слов ветерана палками затолкали обратно в каморку, да на дверь пудовый замок повесили до следующего сезона, чтобы он своим старческим нытьем не омрачал нашего головокружения от успехов.
Так ветерана, за которым никто не ухаживает, которого никто не выгуливает; деда, обреченного на чудовищно нищенское существование, нищенское настолько, что ему телевизор подарили только на девятом десятке лет в 2016 году, с нескрываемой гордостью показали в эфирах центрального телевидения.
Теперь я знаю, что живу в великой стране, где о ветеранах заботятся! За это надо выпить!
За это надо выпить еще больше...
Journal information